Послышался стук и голос с улицы. Отец поднялся с постели и подошел к окну. Стучавший повторил:«Яким Иванович, шел со станции Миша Бобков и просил передать, что Семен срочно тебя ждет, у него что-то случилось». На улице было темно и отец не понял, кто был у окна, по голосу вроде Трофим, а по лицу вроде и нет. Отец посмотрел на часы, было пять минут второго, глубокая ночь.
Семен – брат отца, работал стрелочником на железнодорожной станции «Телуша», а жил на хуторе не далеко от станции, в двух километрах от нее. Хутор, где жил дядька Семен, от нашей деревни был на расстоянии пять километров. Расстояние не маленькое Обычно, когда надо было, отец навещал своего брата на лошади. А сегодня, он знал, что все кони на выпасе. В конюшне один жеребец и его можно было брать только с согласия председателя. А идти сейчас к нему в такую пору не хотелось, да и повод, считал отец, этого не требует. Одному, да еще налегке, можно и пробежаться.
Он быстро оделся, закурил и поспешно вышел из дома. На улице было сыро и пасмурно. Была весенняя пора, снег сошел и на лугах и полянах пробивалась молодая трава. Трава появлялась на обочинах дороги на незасеянных полях. И сегодня первый день колхозный табун находился на ночном выпасе. И отец представил, как, соскучившиеся за длинную зиму, кони жадно не поднимая голов, вгрызаются в молодую сочную траву. Весенняя пора самая благоприятная для ночного выпаса, так как в эту пору не появился еще надоедливый гнус.
Отец кратчайшим путем, через колхозный двор и по, не совсем просохшей, меже огородов вышел на столбовую дорогу и пошел в направлении железнодорожной станции. Дорога была просохшей и идти было легко и приятно. По столбам, установленным вдоль дороги, проложена телефонная и радио связь нашего и других ближайших колхозов с сельским советом и райцентром.
По обе стороны дороги раскинулись колхозные поля, ждавшие весенней вспашки под яровые культуры и картофель. На отдельных участках поля были засеяны озимыми пшеницей и рожью и уже отходили от зимнего сна, наливались свежими земными соками, распрямлялись, становились упругими и жадно тянулись к солнцу. Глядя на озимые, которые еле просматривались в лунном свете, периодически пробивавшегося сквозь густую облачность, отец заключил, что всходы хорошие и быть в этом году доброму урожаю.
Полеводческую бригаду отец принял три года назад, после того, как в нашей деревне был организован колхоз, названный «Красный баратьбит» - это по белоруски, а по русски – «Красный борец». В то время все названия присваивались яркие, динамичные созвучные своему времени. Колхоз организовывался с трудом, люди не знали, что их ждет в коллективном хозяйстве. Каждый понимал, что такое свое и не свое. Если корова и лошадь в своем сарае, то это мая и лошадь и моя корова. Если скотина и моя, но она будет стоять в колхозном хлеву, то это уже и не моя, хотя и наша. Разъяснение же этих тонкостей будущей колхозной жизни доходило с трудом до понимания каждого человека. Даже те, кто призван был убеждать людей, что их ждет лучшая, чем у них сейчас, доля, сами были не до конца уверены. Да иначе и не могло быть, ведь затеваемое дело было новым, не имеющим прецедента нигде в мировой практике.
Отец, как один из организаторов, должен был показать личный пример. Мой дед Иван относился к классу середняков, имел в своем хозяйстве три лошади две коровы, овец, свиней и другую мелкую живность. С большим трудом отцу удалось убедить своего отца отдать в колхоз хотя бы часть скотины. Отец привел на колхозный двор одним из первых две лошади Буланого и трехлетку кобылицу Монету, молодую корову двухлетку, две овцы, свиноматку, привез телегу, передал сбрую на двух коней, плуг и борону. После этого в колхоз более активно стали вступать и другие сельчане. Самым трудным для отца было принимать вместе с комитетом бедноты решение о раскулачивании одного из зажиточных крестьян, Ковалева Якова, на отрез отказавшегося вести хотя бы какой то разговор о колхозе.
Размышляя о своем недавнем прошлом, отец не заметно пришел на хутор. На его часах было начало третьего ночи. Зоря еще не занималась, но на востоке небо стало светлеть. На хуторе было тихо. Залаяла собака, но, услыхав знакомый голос, умокла. Отец подошел к калитке, снял с обратной стороны крючок, зашел во двор. Собака тихо заскулила и начала ластиться. По спокойной обстановке в доме отец понял, что его здесь никто не ждет. Но как же стук в окно? Вспыхнула керосиновая лампа. Дядька Семен, услыхав лай собаки, а затем ее молчание, понял, что пришел, кто то знакомый. Накинул на себя старенький кожух и без особой предосторожности вышел на крыльцо. Увидев своего брата, дядька Семен взволнованно спросил:«Что случилось, Яким?» Отец окончательно понял, что над ним пошутили, но за чем? Заходи в дом, что стоишь. Рассказывай, что у вас там произошло? Отец зашел и сел у стола на скамейку. В переднюю вышла тетка Матрена, удивленно уставилась на отца и спросила: «Яким, что стряслось у вас?» Отец приблизился со скамейкой к столу, потер двумя ладошками лицо и тихо спросил: «Которое число сегодня?». «Первое апреля»,ответила тетка Матрена. Отец положил руки на стол, уронил на них голову стал громко хохотать. Дядька и тетка недоуменно смотрели на отца, и поняли, что у нас в деревне все хорошо. Но разобравшись, в чем дело, стали хохотать вместе.
